Тихий Океан - Страница 23

Я молча слушал, чувствую, как Лика через свой оживлённый монолог делиться со мной своим счастьем. Прерывать её в такие моменты у меня желания не было.

Через какое-то время, не то чтобы мне стало интересно, просто Я почувствовал необходимость иметь возможность поддержать Ликин монолог о Боге. Ну и начинать Я думал с самообучения. У моей бабушки, было два издания библии. Одна книга была меленькой и невзрачной, с крохотным шрифтом и жёлтыми страницами. Вторая же была большой и красивой, с чёрно-белыми иллюстрациями библейских сцен, в яркой бордовой обложке. Первая книга всегда лежала на тумбочке, возле бабушкиной кровати, там, где у неё всегда находились вещи первой необходимости (вставные зубы, нитки с иголкой, программа телепередач), вторая же, которую бабушка, почему то, называла «детской», имела место среди художественной литературы.

С начало мне хотелось взять ту, что была постарше и по невзрачнее, (ну мало ли, если потеряю вдруг, то не так жалко будет). Но потом Я передумал и взял ту, что стояла вместе с художественной литературой. Просто старую книгу бабушка часто брала почитать, и не хотелось бы заставлять её делится этой библией со мной. Но, в общем-то, Я нисколько не пожалел о том, что взял именно ту книгу, что стояла не на тумбочке а на полке, между Марком Твеном и Толстым.

Издание было весьма интересным. Пусть текст самой книги местами был жёсток и непонятен, но иллюстрации компенсировали всё с лихвой. Я до сих пор не понимаю, почему бабушка называла эту библию «детской». Начиная с рождения Адама, и кончая воскресением Христа, Я то и дела замечал, то женскую грудь, то мужские пениса. Сначала, всё это вызывала смех, хотелось подбежать к бабушке и сказать, тыкая пальцем в картинку «Баб, Баб, смотри, у ангелов тоже есть письки». Но позже, всё-то, что вызывало насмешливую улыбку, как-то срослось с текстом, и превратилось в святость. И если в книги появлялась иллюстрация кого-нибудь обнажённого грешника, Я давал себе волю улыбнуться и по разглядывать поближе, а если из книги «светил» пенис ангела, то тут Я переставал смеяться и уважительно кивая, делал умное лицо, мол «Это святое, это можно».

Худо-добро, где-то за месяц Я осилил оба завета и к своему удивлению не нашёл в них нечего того, о чём рассказывала мне Лика. В том, что Я читал, не было не про перекрестье, перед тем как спрыгнуть с гаража, «Чтобы Бог уберёг», не про Святую Ксению Петербуржскую, чей образ нужно было вешать в автомобили, чтобы не бай Бог конечно, аварии никакой не случилось.

Сначала, Я было подумал, что моя библия какая-то не правильная, и начал сравнивать её с бабушкиной. Но информация, изложенная и в том, и в этом издание оказалась одинаковой. Такое дело меня немного смутило.

Однажды когда мы сидели в сарае, и Лика как обычно рассказывала мне что-то о Боге, Я написал в блокноте ей вопрос.

«Ты читала библию?»

- Конечно, читала глупенький… - Ответила она как-то резко, даже немного с агрессией.

Прошло секунд тридцать молчания и Лика, немного неуверенно, как шагая по тонкому льду, продолжила.

- Ну, не совсем сама. То есть, я её как бы знаю, но сама не читала. Валентина Николаевна читала. Ну, она просто лучше в этом разбирается, я бы сама там и строчки не поняла, сам ведь знаешь, как там батюшками всё записано, слова все шиворот навыворот. А Валентина Николаевна мне всё рассказывает. Ты знаешь, она оказывается такая умная в этом плане, она мне даже несколько молитв переписала в тетрадку. Я тебе как-нибудь покажу. Эти молитвы и от болезней лечат и в учёбе помогают, в общем круче партийного билета. Ну и опять же, Валентина Николаевна в Храме работает, постоянно с Отцов Владимиром общается…

Я знал Валентину Николаевну, её каждый школьник знал. Она подрабатывала техничкой в школе, где училась Лика, плюс прислуживала в местном храме. Типичная такая старушенция, со своими тараканами. Мне было хотелось с начала найти связь между той библией, что читал Я, и той библией, о которой Валентина Николаевна рассказывала Лике. Но помолчав над этим вопросом ещё недельку, Я понял, что всё-таки библии у нас с ней были совершенно разные, и разница была не в тексте книги, а в местах, где она хоронилась. Моя стояла где-то между Марком Твеном и Толстым, библия моей бабушки на тумбочке возле кровати, а библия Валентины Николаевны стояла в храме, рядом с деревянным крестом на присоске, что вешался на стекло и оберегает автомобиль от аварии за 1р. 60 коп.

***

Примерно спустя пару месяцев умерла Валентина Николаевна. Мне было на самом деле всё равно, Я даже не удивился, когда мне сказали, что ей стало плохо с сердцем, а вот Лика даже плакала, только как-то странно. Её слёзы не были похожи на те, что Я видел у детей на похоронах Володи, они были больше похожи на громкие залпы караульных ружей, которыми провожали в последней путь военного человека. Вроде выстрелы как выстрелы, но сколько пафоса.

Прошло некоторое время и вместе с Валентиной Николаевной из нашей жизни ушли и разговоры о церкви. Мне может, и было бы интересно услышать о церкви что-то новое, но, к сожалению, источник этого самого нового в мире Лики угас, а искать источник самой, ей видно было в тягость. Поэтому и это время мы прошли вместе, от начала и до смерти Валентины Николаевны.

Да, кстати! Знаете, за что Я ненавидел Лику? Нет, конечно же Я её любил… (звучит, как то как признание), но и ненавидел её иногда просто невообразимо, точнее не её, а определённое качество в ней. Лика была стрельцом!

В наше детство, конечно, ни кто не отдавал значения знакам зодиака, тем не менее, позже для меня это стало играть большую роль. Лика была жутко непостоянна в своём непостоянстве. Как огонь она прыгала на какое-то увлечение, пожирая его своим пламенем, становясь частью этого увлечения, а увлечение после её пламени становилась пеплом. Стоило ей хоть чем-то увлечься, стоило хоть какой-нибудь бредовой идее залезть к ней в голову, как Лика тут же подсаживалась на эту идею. Она жила ею, была ею, в каждом языке пламени Лики можно было увидеть отражение этой бредовой мысли. Лика питалась этой мыслью, расширяя своё горение. Но стоило этой мысли сгореть, как Лика не раздумывая, заметала переваренный пепел подлавку и переходила на следующую мысль.